Почти за полтора года мы потратили больше 3 миллионов гривен - не волонтерских, не народных, а своих собственных, это наши ресурсы, которые мы зарабатываем. Мы платно лечим цивильных, и этот доход тратим на реабилитацию атошников. А осколки пацанам доставали из таких мест, из которых никто не доставал, то есть проводим здесь и сложнейшие операции.

Это Артур. Ему 24 года. У него нет матери, только отец, потому за ним по очереди ухаживают сиделки.

Артур - боец АТО, пациент частного центра нейрореабилитации "Нодус". Это тот самый так называемый "тяжелый", с которым некому возиться в госпиталях, да и возможности такой нет.

В "Нодус" меня привели волонтеры, которые занимаются безнадежными случаями или "списанными" людьми, получившими тяжелые ранения. Теми, у кого на смену жизни пришло существование.

Почему именно маленькая клиника в Броварах? Потому что она дает шанс. Потому что она ставит на ноги и распрямляет руки людей, которые хранили наш с вами мир.

Наша клиника единственная в своем роде. Если взять любой реабилитационный центр в Украине, там нет ни нейрохирургов, ни такой техники, ни такой команды и больных с такой патологией, с какой работаем мы, - комментирует директор частного центра нейрореабилитации "Нодус" Александр Кулик. Нейрохирург вместе с партнерами взялся помогать атошникам еще год назад, летом 2014 года.

Я должен отдать должное Всеволоду Стеблюку (советник Министра обороны по вопросам медицины. - Ред) , он вывел реабилитацию в стране с ноля. Только если у нас в нейрореабилитации 13-летний опыт и новейшие технологии, то у государства это только самое начало. В стране просто пока что не хватает ресурсов, кадров, чтоб это все поднять.

В главной административно-лечебной части клиники в коридоре я встречаю несколько пациентов, получивших боевые ранения. Один из них, Андрей - боец 25-го батальона "Киевская Русь". Симпатичный светловолосый парень лежит на каталке, ждет очереди на физпроцедуры. У парня была серьезная травма позвоночника.

"Мені в Військовому госпіталі сказали, що ми, атошники, для них, як кістка у горлі. Я там два тижні пробув і нічого окрім обезболюючих не бачив. Там є нейрохірурги, син та батько, то це взагалі бидлота - це я про ставлення до себе, та й до інших. Не витримав такого відношення, пішов до головного лікаря, а він мене в "Нодус" перевів. Тут Васильович подивився знімки МРТ і сказав, що за 2 місяці нога б моя була мертва. Прооперували, тепер прогнози зовсім інші, та і почуваю себе набагато краще."

"У Андрея был такой болевой синдром, такая проблема… Нам госпиталь прислал письмо, мол, "Нодус", заберите.. Мы прооперировали его за свои деньги, и сейчас он ходит", - восторженно и взахлеб рассказывает мне Александр Васильевич о бойцах, листая на сайте фотографии каждого из тяжелых атошников. За год "Нодусу " удалось поставить на ноги 63 человека.

"Почти за полтора года мы потратили больше 3 миллионов гривен - не волонтерских, не народных, а своих собственных, это наши ресурсы, которые мы зарабатываем. Мы платно лечим цивильных, и этот доход тратим на реабилитацию атошников. А осколки пацанам доставали из таких мест, из которых никто не доставал, то есть проводим здесь и сложнейшие операции", - продолжает нейрохирург.

Тонкое, вытянутое на каталке туловище - тихий или даже потусторонний мир в человеческом теле - это Роман Кубышкин. Мужчина, у которого из-за ранения, фактически не было половины головы, - один из давних пациентов клиники. Я видела его фотографии в интернете, а сейчас несколько минут стою в коридоре, пока Роман, безмолвно ждет, когда его заберут в физкабинет, и наблюдаю, как в нем странно и по-особенному расположилась жизнь.

"Ну что, Рома полетим в космос?", - бережно обращается к пациенту главный инструктор по лечебной физкультуре Сергей.

Сегодня у когда-то активного и неусидчивого бойца "Правого Сектора" первый день активной вертикализации (Вертикализация - современная реабилитационная методика профилактики и устранения осложнений, связанных с длительным пребыванием пациента в лежачем положении, - ред.) Раньше была только пассивная. То есть он впервые, но не без помощи персонала, двигает ногами и руками на специальном тренажере. То, как Роман потихоньку возвращается в жизнь, можно сравнить с медленным возвращением из космоса на землю.

"Они не всё понимают, но уже видят, что что-то с ними делают. Привыкают к голосам и очень хорошо чувствуют, когда к ним касаешься. Нас, то есть персонал, они уже очень хорошо знают и дают руку, когда попросишь", - поясняет мне директор клиники ощущения его "тяжелых" пациентов.

Основной комплекс занятий проводится в маленьком административном центре. Помимо него у "Нодуса" есть еще два оздоровительных центра, где пациенты проходят ряд определенных процедур, но уже на завершающем этапе реабилитации. Три палаты клиника арендует у Броварской районной больницы, и еще две больница выделила специально для бойцов АТО. Ремонт в них сделали волонтеры. Но для самых тяжелых некоторые упражнения проходят в коридоре больницы - потому что в палате это сделать совершенно нереально.

"Когда мы расширилсь - бесплатных больных стало больше, и места снова катастрофически не хватает" - досадует директор "Нодуса", - я говорил главврачу, что занятия в коридоре закончится бедой. Я не раз слышал в наш адрес: "зачем вы их берете, если вам негде с ними заниматься?" А нам просто негде поставить оборудование. Дошло до того, что даже местные политические партии стали обвинять нас в нарушении прав участников АТО. Но за нас заступились волонтеры. Написали статью. Обратились к главврачу, к мэру. По этому поводу даже собралась городская конференция. И выделили нам пока что кабинет ЛФК. Мы благодарны больнице за помощь, но этого кабинета тоже, к сожалению, недостаточно. Ведь мы занимаемся целый день, а там только по определенным часам придется, а это невозможно. Да и оборудование у нас слишком дорогое, кто-то же должен будет за ним смотреть?"

Шапочка, халат, бахилы - и я готова посетить "тяжелых" в отведенных для "Нодуса" палатах Броварской больницы. Из сестринского поста, где есть видеонаблюдение за каждой палатой, я выхожу в темный давно не видавший ремонта коридор - это обычное дело для государственных больниц. Именно здесь ежедневно проводят вертикализацию.

"Артур, Артурчик, підійми голову", - ласково просит медсестра парня, когда я готовлюсь сделать фото. На меня глубоко и насквозь смотрят широкие, то немного испуганные, то очень резкие и гордые, глаза совсем молодого человека. Я чувствую, как мне неудобно делать снимки бойца, который даже не может сказать, хочет ли он, чтоб его фотографировали.

"Я понимаю, что пацанов из коридора надо забирать, с другой стороны у больницы мы в гостях, а общественность давит и никто не слышит. И помочь никто не хочет, потому что мы - коммерческая организация. Да забейте болт, что мы коммерческая клиника. Считайте, что мы клиника - волонтеры. Как другие сдают тушенку, деньги, а мы реабилитируем", - делится немаловажными проблемами клиники один из ее основателей.

Мы ведь тянем этот проект на себе, делаем имя городу, больнице. И если надо воспользоваться нашим именем, то все пользуются, а вот реально, чтоб сказать: ""Нодус", вы так мучаетесь, нате вам помещение - работайте!" - никого нет. Ведь это для ребят, продолжает расстроено Александр Васильевич.

А нам даже помыть больных негде. Мы сейчас моемся в палатах. Это тесно и страшно неудобно. В больничной мойке - там накурено и совсем не те условия. Если нам дадут таки место какое-то, да хоть кусок коридора, то мы сами готовы сделать аппаратную мойку."

"Фотографуйте, нічого, може хоч згадає, він сам дуже любить це діло", - кивает одобрительно головой Мария Адамовна Сергиенко - мама еще одного очень тяжелого пациента клиники.

Валерий Сергиенко - боец 95-ой бригады попал в клинику, будучи уже на дембеле. Александр Васильевич согласился взять Валерия в тяжелейшем состоянии, после того, как ему позвонили его друг нейрохирург из Житомира. В "Нодусе" ему в прямом смысле слова спасли жизнь, то есть фактически состояние Валерия требовало реанимации.

""Саня, я оперировал одного атошника, а там просто ужас. Если можешь, приезжай - забери. Я знаю, что у тебя 9 человек, но жалко ведь очень", - так позвонил и сказал мне мой друг-нейрохирург", - вспоминает доктор Кулик.

"Валера - вэдэвэшник, жена Порошенко вручала ему награду. Мы его взяли сверх всех остальных, у него тромбоэмболия (острая закупорка кровеносного сосуда тромбом, оторвавшимся от места своего образования (на стенке сердца, сосуда ) и попавшим в циркулирующую кровь, - ред.) была сильнейшая, жизнь ему тут спасали. Это разве реабилитация? Это уже реанимация. Купили специальную кровать для латеральной терапии (кровать программируется для поворотов под разными углами и вертикализации. Инновация этого метода - особый алгоритм, который превращает "болтанку в кровати" в эффективнейший метод лечения, - прим. доктор Кулик)

Я понимал, что мне совершенно некуда его ложить, но потому что он мой земляк и друзья попросили - поехали и забрали. Мне пришлось попросить у главврача еще одну палату для него, но она совершенно не приспособлена для такой кровати".

Я знакомлюсь с Валерием в очень тесной обстановке - почти все место в палате занимает та самая специальная кровать. Мама спит на маленьком раскладном кресле. Прозрачно-серые и не менее выразительные, чем у других молчаливых пациентов, глаза мужчины, всматриваются в мой объектив пронзительно и даже остро.

"У меня к Малинской ЦРБ, где Валера лежал, претензий нет. Мы ночью за ним приехали, к нам начмед перепуганный прибежал и говорит: "Хлопці, ви ж тільки не думайте про нас поганого, нам просто немає чим лікувати". И я это понимаю, ведь у них даже рану нечем перевязать. У Валеры на пролежнях марля была, которую стирают и сушат тут же в палате. Просто 45-ый год какой-то. Но кто в этом виноват, ясно, что не начмед", - с досадой комментирует случай директор "Нодуса ".

Мария Адамовна рассказывает мне, что ее сын был наводчиком на передовой. Получил там тяжелое ранение в спину, долго лечился и снова вернулся на фронт. А дома попал в ДТП, когда ехал заказывать памятник для своего друга.

"Він же добровільно на війну пішов. Купив на базарі бєрці, костюм і сказав, що поїхав працювати - каміни робити. А потім подзвонив жінці, що він воює", - вспоминает мама десантника, вытирая слезы.

"І що тепер робити будемо, не знаю. Дочка залишилась, 13 років. Йому якраз, перед аварією видали, як інваліду війни, 182 тисячі гривень, а ми 200 тисяч витратили в Житомирі, то краще б сюди гроші ці віддали, бо Олександр Васильович сказав, що його можна вилікувати. А тепер на грудень потрібно 192 тисячі, а де їх узяти? Може, хату в Малині продати, але що зараз там ті хати стоять…."

"Валерий получил небоевую травму. И поэтому мы дали ему 25% скидку, а так - спонсируют волонтеры. Но только дал ему скидку, мне сразу оборвали телефон, потому что мы даем только тем, кто с боевыми ранениям. Получается остальные атошники, которые стоят в очереди, не понимают, почему так", - поясняет Александр Кулик.

Вместе с пациентами, на скорой, из больницы я возвращаюсь назад в клинику. Думаю о том, как много сил и средств вкладывают здесь в одного человека. Вспоминаю взгляд каждого из тех, кому предстоит еще очень длительный путь, прежде чем он сможет сказать мне: "Стоп, меня не надо снимать, я не хочу", - или: "Снимайте, я согласен". Прежде, чем каждый из них вынырнет из своего замкнутого в тишине мира, в реальность, где не хватает места для реабилитации участников АТО.

И нет такого госпиталя в Украине, с которым бы мы не работали. Нас знают по разным городам. Но сейчас никак не можем в этом своем благотворительном проекте даже информативность построить - все шарахаются, и журналисты многие в том числе. Я говорю им: товарищи, мы самодостаточный центр, нам не надо пиариться, у нас даже рекламы никогда не было, потому что мы загружены людьми. Мы ведем благотворительный проект государственного масштаба, покажите просто проект, благотворительность, пусть люди, которым необходима помощь, знают, что они могут здесь ее получить.

" У нас, якщо вже хтось з хлопців матюкнувся, то значить, піде на поправку", - вспоминаю я слова одной из медсестер "Нодуса", покидая Бровары. Хлопцы, может, и матюкнулись бы, но пока что матерно скачут мысли в моей голове: почему среди тысяч помещений так сложно найти одно, чтоб реабилитировать людей? Почему среди вороха бумаг, печатей, разрешений и должностей, теряются чьи-то жизни и надо лбом пробивать эту стопку из бюрократии и безразличия? Наверное, потому, что не все хотят увидеть, а точнее разглядеть глаза солдата, вернувшегося с того света.

PS: Благотворительный проект центра "Нодус" подразумевает две категории расчетов за услуги: бесплатное лечение профильных больных, участников АТО ( ВСУ и добровольческих батальонов) с боевыми повреждениями средней и тяжелой степени тяжести и льготное лечение ( 25% -ная скидка на услуги, что на 15% ниже их себестоимости) для крайне тяжелых пациентов, особенно тех, где кроме реабилитации нужно проводить и сопутствующее хирургическое или интенсивное лечение.

Сейчас клиника собирает средства на аппарат ArmeoSpring, который позволяет разрабатывать пальцы рук, то есть восстанавливать их мелкую моторику.

Деньги, собранные клиникой еще до войны, были потрачены на реабилитацию солдат, поэтому теперь они пытаются собрать их общими усилиями.